Культура Алтая

Меню сайта

Прошло почти 40 лет после опубликования С.И. Руденко фундаментального исследования «Древнейшие в мире художественные ковры и ткани из оледенелых курганов Алтая». За прошедшие годы археологи получили новый оригинальный материал, позволяющий вновь вернуться к этой теме. Исследование многочисленных рядовых курганов Алтая, открытие не разграбленных «замерших» могил на плато Укок дали уникальный по сохранности и представительности текстиль. Были впервые обнаружены целые предметы одежды, непосредственно обнаружены целые предметы одежды непосредственно на телах погребенных, найдены украшенные красочными аппликациями войлочные покрытия конских седел. Этот материал существенно дополняет хранящуюся в Государственном Эрмитаже коллекцию и позволяет атрибутировать многие текстили из так называемых «царских» пазырыкских могил. Кроме того, к настоящему времени стал широко известен разнообразный и многочисленный текстиль Синьцзяна (от эпохи ранней бронзы до средневековья), о котором С.И. Руденко ничего не знал, и который значительно корректирует сложившиеся представления о пазырыкских тканях и войлоке. Подлежащая исследованию коллекция текстиля уникальна: в мире 3-4 столь же древние и представительные коллекции из Египта, Сирии (Пальмиры) и Синьцзяна, в России же она пока единственная. До недавнего времени было очевидным, что кочевники Центрально-Азиатского региона в древности одевались исключительно в шкуры, меха и войлок, а если иногда и использовали ткани, то завозили их издалека. В работе, посвященной этнографическому изучению алтайцев, В.П. Дьяконова отметила, что «ткани у народов Саяно-Алтая для шитья одежды, головных уборов и прочего издавна были ввозимыми». Материал из «замерших» могил Горного Алтая (IV – II вв. до н.э.), полученный за последние годы, заставил усомниться в этом. Благодаря исследованиям С.И. Руденко и М.П. Грязнова в Пазырыке, Башадаре, Туэкте и экспедициям Института археологии и этнографии СО РАН на Укок была составлена крупнейшая в мире коллекция древнейшего текстиля и изделий из него. Последнее обстоятельство особенно важно, поскольку обычно из столь глубокой древности до нас доходят в лучшем случае чудом сохранившиеся мелкие фрагменты, но практически никогда – целые костюмы или иные предметы. Таким образом, мы изучаем не только текстиль как таковой, но и костюмы населения Алтая скифского времени, экипировку коней и убранство погребальных камер, что существенно расширяет круг поднимаемых в исследовании задач. Ткани из «замерших» могил являются уникальным источником разнообразной научной информации. Они сохранились в пазырыкских могилах Горного Алтая благодаря древнему льду, в котором пребывали около 2,5 тыс. лет. При определении степени деградации тканей из «замерших» могил выяснилось, что низкие температуры и лед оказались той благоприятной средой, которая способствовала практически идеальной консервации: инфракрасные спектры этих тканей при сопоставлении со спектрами современных шерстяных и шелковых тканей не показали существенных различий. Лед механически нарушил структуру тканей одежды («рвал» или «резал» ее), но одновременно способствовал сохранению молекулярной структуры волокон. Оттаявшая древнейшая ткань выглядит «живой», чему немало способствовали и современные методы реставрации и консервации текстиля, разработанные в научном центре в Швейцарии и использованные при работе с материалами укокских памятников. Отреставрированный текстиль не только не утерял своих качеств, но и остался доступен для всестороннего изучения, в том числе и физико-химическими методами. Основную часть пазырыкской коллекции составляют шерстяные ткани и войлоки – наиболее редкие экземпляры не только археологических, что, в общем-то, понятно, но и этнографических коллекций, поскольку они подвержены уничтожению вредителями и исчезают очень быстро. Окрашенные ткани и изделия из войлока и меха, хотя в ряде случаев и поблекли от времени, но в основном сохранили насыщенные яркие цвета, изначально присущие им. Древний текстиль, сохранивший цвет, - большая редкость, в мире мало таких коллекций. Эти обстоятельства позволят говорить об уникальности пазырыкского материала. Феноменальность «замерших» могил состоит, помимо прочего, в том, что древний лед сохранил разнообразные шерстяные ткани, шелка и хлопка, чье происхождение связано с древнейшими цивилизациями Китая, Индии, Ирана. И если древние шелка китайского производства достаточно часто находят при археологических раскопках (и не только на территории Китая), то шелка, шерсть и хлопок,изготовленные в Индии и Иране в IV – II вв. до н.э.. бесследно исчезли бы, если бы некоторые из них не попали в «замершие» могилы Алтая. Древний дед сохранил многие культурные достижения той эпохи – так же, как занесенные песками могилы Синьцзяна. Первые результаты исследования тканей из «замерзших» могил пазырыкской культуры были получены благодаря сотрудничеству с крупнейшими реставрационными научно-исследовательскими центрами по изучению тек­стиля в Японии, Швейцарии, Корее, Франции. Археологический текстиль – довольно популярная тема научных исследований во всем мире, имеющая обширную библиографию.Непосредственно о пазырыкском текстиле (имеется в виду текстиль, найденный в «замерзших» могилах Горного Алтая) написано не так уж и много. Кроме уже указанной работы С.И. Руденко, следует отметить статьи Л.Л. Барковой (1998) о войлочном ковре из пятого Пазырыкского кургана, Л.Л. Барковой и Л.С. Гавриленко о ворсовом ковре из пятого Пазырыкского кургана (1999), Л.Л. Барковой о плетеных накосниках, Т.Н. Глушковой о технологических особенностях тканей Укока (1992), Садако Като о пазырыкском костюме (2002) и Н.В. Полосьмак о войлоке и костюме (2001). Материалы из пазырыкских могил Укока хорошо известны и уже вошли в научный оборот. Текстиль по своей природе – объект междисциплинарного исследования. Для определения химического состава, структуры и свойств тканей из «замерзших» могил, а также, для более обоснованной и полной идентификации компонентов тканей, источников сырья, способов изготовления и крашения тканей, определения красящих веществ и т.д. был использован комплекс физико-химических методов, разработанный в Институте катализа имени Г.К. Борсекова и Новосибирском институте органической химии СО РАН имени Н.Н. Ворожцова. Решение задач стало возможным в результате сотрудничества представителей гуманитарных и естественных наук, использования современного исследовательского оборудования, финансовой поддержки и большой подготовительной работы, заключавшейся в сборе коллекции естественных органических красящих веществ, которые были разработаны способы и методики пробоподготовки и анализа тканей, обеспечивающие выявление состава и структуры их различных частей и характерных деталей и в то же время – максимальную сохранность и возможность относительно быстрого получения результатов с необходимой точностью и чувствительностью. Основной вопрос, который предстояло решить в ходе междисциплинарного изучения текстиля, - его происхождение. Как показывает опыт многих исследователей древних тканей, вопрос о происхождении тех или иных текстильных фрагментом (а речь, как правило, идет всегда о фрагментах изделий) не решается изучением их технологических особенностей. В технологии изготовления древних тканей существует много общих моментов, которые не позволяют решать вопрос их происхождения однозначно. Из последних работ, в которых всесторонне освещена эта проблема, можно указать исследования Н.И. Шишлиной, О.В. Орфинской и В.П. Голикова текстиля эпохи бронзы Северного Кавказа. Авторы склонны считать, что технология крашения является «ключевой характеристикой изучаемых тканей». Их вывод об импортном происхождении текстиля из погребений майкопской культуры Северного Кавказа следует из технологии его крашенин красителями класса танидов, известной в IV тыс. до н.э. только в восточно-средиземноморском ареале.Технологические характеристики пазырыкского текстиля включают его в огромный регион бытования (от Средиземноморья до Синьцзяна) тех же традиций. Поэтому только выявление и изучение красителей, используемых для окрашивания древних текстильных изделий, обнаруженных в том или ином регионе, может пролить свет па проблему их происхождения, указать места, где эти текстили были изготовлены. Красители, особенно органического происхождения, имеют довольно ограниченную среду обитания. Их импорт ограничен трудностью использования (поскольку природное красильное сырье – это только полуфабрикат, который еще необходимо довести до состояния красильного раствора), а иногда и невозможностью хранения (пурпур, например). Поэтому определение вида красящих веществ на древнем текстиле приобретает первостепенное значение для решения вопроса о месте его крашения и производства. В пазырыкских материалах не меньшее значение для решения поставленной задачи имеет и сохранившийся костюм. Он позволяет с этнографическими подробностями воссоздать облик людей живших в горных долинах Алтая в IV – II вв. до н. э., определить их место среди современников, проследить их дальнейшую судьбу. В результате комплексных исследований текстиля была получена важная информация о культурно-исторических связях древнего населения Алтая и Центрально-Азиатского региона в целом, о возможных путях миграции людей, вещей и технологий. Тканая одежда пазырыкцев едва ли может быть связана с Горным Алтаем как средой обитания. Горная тайга, суровые климатические условия и образ жизни и таежных охотников и скотоводов заставляли их изготовлять одежду из более носких материалов (меха, кожи), такую, какая еще до сих пор (в силу своей практич­ности) сохранилась у алтайцев, тофаларов, эвенков и других обитателей тайги. В довоенные и послевоенные годы геодезисты, геологи и прочие изыскатели, которым приходилось работать в условиях горной тайги, отмечали, что нередко именно приходящая в полную негодность одежда (а это был, главным образом, текстиль: фуфайки, рубахи и штаны) вынуждала их прерывать исследования. Так. Г. Федосеев писал, что их «обувь буквально съедают камни, сырость, а одежду рвет чаща. Тут уж чуть прозевай, не зашей, не завяжи вовремя – и тайга вмиг разденет догола, не пожалеет». В пазырыкской культуре Горного Алтая текстиль является, на наш взгляд, маркером иной среды обитания. Изучение шерстяных тканей Укока и «царских» курганов показал высокий уровень мастерства ткачей, соответствующий мировым достижениям рассматриваемой эпохи. Тщательно изученный состав сырья, из которого ткались пазырыкские шерстяные ткани, не стал диагностирующим. Исследования показали различия между сырьем, используемым для производства тканей и одежды из них для «царских» особ и тех, кто также был захоронен в курганах Укока. Так, шерстяные ткани из «царских» курганов были вытканы, как подчеркивал еще С.И. Руденко, только из пуха, тогда как в структуре укокских текстилей обнаружены грубая ость, переходный волос, а также шерсть верблюда. Такой же состав сырья, отличающийся наличием грубой ости и даже «мертвых» полос, выявлен и в известном ворсовом ковре из пятого Пазырыкского кургана. Изготовление этого ковра большинство исследователей справедливо, на наш взгляд, связывает либо с Ираном, либо со Средней Азией. Иначе говоря, более «грубый» состав шерсти укокских текстилей не является доказательством их местного (горно-алтайского) производства. В пользу последнего тезиса свидетельствует и тот факт, что все шерстяные ткани, войлоки и ковер из пазырыкских курганов Алтая окрашены одинаковым, ставшим традиционным набором красителей, вне зависимости от качества исходного сырья и тканей. Это было установлено при физико-химическом анализе образцов, найденных в курганах Укока и Пазырыка. Кармин и кермес считались (и считаются сейчас) дорогими красящими веществами, а их повсеместное использование в текстиле пазырыкцев, независимо от ранга погребенного, вызывает удивление и вопрос: действительно ли краска из червецов в древности была столь редкой, что ее присутствие на ткани указывало на высокий социальный статус владельца изделия? Являлись ли красящие вещества в древности объектами обмена и торговли? Безусловно, но далеко не все. Знаменитый пурпур не мог завозиться из далека, поскольку этой краской можно было окрашивать одежду, предметы обихода только на месте ее добычи из-за того, что она не хранилась долго. Предметом торговли могли быть высушенные червецы. Известно, например, что после открытия европейцами Америки из Мексики в Европу была завезена мексиканская кошениль, которая к XIX в. из-за того, что ее было значительно больше, и она была более проста в употреблении, вытеснила производство красителей из армянской и польской кошенили. Но червецы - это всего лишь полуфабрикат, которым надо уметь пользоваться. Технология крашения была не так проста, для ее осуществления нужны были не только знания, но и навыки, а также определенные бытовые и климатические условия. Письменные источники говорят о том, что в древности чаще завозили окрашенные шерсть, ткани, одежду, а не краску. Это происходило из-за невозможности повторить и соблюсти технологию получения из экзотического сырья красильных растворов, в которых окрашивали ткани (у пазырыкцев, как нами было установлено, ткани окрашивали отдельными кусками либо изделие целиком, как, например, плетеный шерстяной пояс). Вероятно, поэтому в традиционных культурах для крашения, как правило, использовали местные растительные и минеральные ресурсы, которыми так богат Алтай. Существование шерстяного текстиля собственного производства у пазырыкцев в условиях Горного Алтая вполне реально: они содержали овец, а значит, имели достаточно сырья и небыли кочевниками в полном смысле этого слова, т.е. имели возможность жить достаточно долгий период времени стационарно. Кроме того, в их материальной культуре, судя по находкам в погребениях, текстиль играл весьма существенную роль. Но могли ли они самостоятельно окрашивать свои изделия? Древние способы получения красильных растворов из корней марены и червецов ныне забыты (если же и имеются старинные рецепты, то воспользоваться ими почти невозможно из-за неясности и неоднозначности употребляемых терминов, а также потому, что в рецептуре часто не указаны количество необходимых компонентов, их соотношение между собой и т.п.). Современные способы, как правило, предполагают нагрев, кипячение или даже вываривание красильного сырья в эмалированной посуде. Особые требования к посуде определяются тем, что ализарин, пурпурин, карминовая и кермесовая кислоты являются протравными красители. Для прочной фиксации этих красителей волокном требуется добавка так называемых протрав – веществ, которые прочно связываются одновременно и с красителем, и с волокном, протравами, чаше всего, служат соли и гидраты окисей тяжелых металлов. Осаждающиеся на волокне окрашенные нерастворимые соединения носят название лака. Цвет лака определяется типом, как красителя, так и типом протравного металла. Например, ализарин с окисью алюминия и окисью олова дает пунцово-красные лаки, с окисью хрома - фиолетово-коричневые, а с окисью железа - фиолетово-черные. Очевидно, что красные краски, присутствующие на пазырыкском текстиле, не могли быть получены при крашении в медных и бронзовых скифских котлах, а извлечение красителей вряд ли было связано с кипячением или вывариванием красильного сырья. Скорее всего, древние красильщики успешно использовали другой, так называемый холодный, способ извлечения красителей – брожение красильного сырья. Известно, что этот способ применялся в Древней Индии для извлечения краски индиго из растений рода Indigofera. В растениях-индигоносах содержится индикан – глюкозид, решающийся под действием энзимов на глюкозу и индоксил. В щелочном растворе (вследствие образования аммиака из коровьей мочи, применявшейся при переработке растении) индоксил окисляется воздухом в индиготин или синее индиго. Синее индиго нерастворимо в воде и поэтому не способно окрашивать ткани. Осторожное восстановление синего индиго щелочными растворами глюкозы (глюкоза образуется при разложении индикана) приводит к образованию растворимого в щелочах белого индиго, получившего название «куба». В такой «куб» опускают ткань, пропитывают ее раствором. И затем, «завесив», оставляют на воздухе для «вызревания», при этом происходит образование синего индиго на волокнах ткани. Здесь нужно отметить одну существенную деталь в процессе брожения индигоносных растений используется коровья моча. Она содержит значительное количество мочевины, которая под действием энзимов (уреазов) разлагается с последующим образованием углекислоты и аммиака. Этим обусловлено так называемое «аммиачное брожение» мочи. При переработке индигоносных растений коровьей мочой «аммиачное брожение» способствует образованию щелочного раствора, что, в конечном счете, приводит к образованию синего индиго. Можно предположить, что древний способ извлечения красителей из марены и червецов так же, как из индигоносных растений, пред­ставлял собой «брожение» красильного сырья в коровьей (либо какого-то другого домашнего животного) моче с последующим образованием щелочных и аммиачных красильных растворов. Такой способ извлечения красителей не требовал дополнительного нагрева, а, следовательно, и металлической посуды, он мог проходить при солнечном обогреве в закрытых емкостях, например, в специальных «бродильных» ямах (или глиняных чанах), обмазанных глиной для того, чтобы раствор не впитывался в почву. Таким устройством красильных ям можно было бы объяснить постоянное присутствие в составе неорганических компо­нентов пазырыкского текстиля алюмосиликатов (глины). Кроме того, они же обеспечивали протравное крашение – в качестве протравы выступали соли алюминия, которые позволяют сохранить цвет истинного красителя. Если в коровью мочу поместить корни марены, в которых присутствуют энзимы, имеющие способность разлагать глюкозид ализарина и пурпурина при развитом брожении на красящие вещества ализарин и пурпурин, то оказывается, что создаваемый аммиачным брожением мочи щелочной раствор – благоприятная среда, в которой ализарин и пурпурин легко растворяются, давая интенсивно окрашенные красно-фиолетовые красильные растворы. На красильное сырье животного происхождения — червецов – «аммиачное брожение» мочи действует, вероятно, так же. Современный рецепт извлечения красителей из червецов советует мелко растертые карминоносные червецы размешать с аммиаком, смесь настаивать в закрытом сосуде в течение одного месяца. При этом образуется фиолетово-красный раствор аммиачных карминоносных червецов, в котором можно производить окрашивание. Итак, красильное сырье размельчали, засыпали в емкости, заливали мочой животных, закрывали от света и оставляли для брожения на длительное время. В бродильной яме должно было быть всегда тепло. Это одно из главных требований для того, чтобы шел процесс брожения. Поэтому речь может идти только о местах с теплым климатом, хотя бы в течение определенного сезона, где ночная температура понижается незначительно. В результате «аммиачного брожения» создается мягкая щелочная среда, в которой растворяются не только красители, но и глина. В «бродильной» яме одновременно готовили красильный раствор и алюминиевую протраву. Не стоит, однако, думать, что приготовить красильные растворы этим способом было просто. Эта работа требовала длительного времени (более месяца) и больших практических знаний. Например, древние красильщики знали, что красильные растворы нужно оберегать от продолжительного действия света и поэтому держали емкости закрытыми. Анализ способа получения красильных растворов говорит о том, что в Горном Алтае было невозможно создавать необходимые условия для брожения. На Алтае бывает очень жарко, но ночная температура в горах всегда довольно низкая, даже в разгар лета. Например, средняя годовая температура в Юго-Восточном Алтае 6,7°С, безморозный период длиться всего 68 дней, в Центральном Алтае средняя годовая темпеpaтура 1,5°С, а в июле – 14°С, в Усть-Улагане – 4,2°С, а в июле в среднем 13,6°С. По этим показателям видно, что для процесса бро­жения и ферментации естественного тепла явно не хватает, а искусственное тепло, т.е. подогрев, исключен из-за того, что любая металлическая посуда отрицательно сказалась бы на цвете изделий. Но этого не произошло: пазырыкские текстили были окрашены в красные цвета. Уже неоднократно высказывалось обоснованное мнение о том, что пазыркскую культуру Горного Алтая (одну из наиболее ярких, но не единственную, существовавшую в период раннего железного века на территории Горного Алтая) представляет пришлое население, вступившее в контакт с аборигенным. Нет ничего невозможного в том, что вся текстильная культура была принесена на Алтай. Но откуда? Надо отметить, что в данном случае мы имеем дело с той огромной частью материальной культуры древнего общества, которая, как правило, не доходит до археологов – с предметами из органики. Резное дерево, ткани, изделия из меха и кожи, войлоки и ковры, найденные в «замерз­ших» пазырыкских могилах, вот показатель того, что, вероятно, бесследно исчезло во многих древних культурах. Поэтому очень трудно сравнивать пазырыкские памятники с какими-то другими; почти нет равнозначных материалов. Только после тот как в связи с новыми раскопками и публикациями открылся мир культур населения оазисов Синьцзяна (одних из ближайших южных соседей пазырыкцев), в котором сохранность предметов из органики такая же, как и в пазырыкских могильниках, мы можем с большим основанием и порой в немыслимых деталях говорить о сходстве и различиях между ними. Особо следует отметить состав краски нескольких изделий. Ткань из хлопка, из которой сшита рубаха из второго Пазырыкского кургана, а также полихромная и красная шерстяные ткани юбки оттуда же отличаются высоким содержанием краплаков (100% 94% 98%), а также особым количественным соотношением краплака ализарина и краплака пурпурина (27:73, 5:89. 17:81, 23:75). Повышенное содержание краплака пурпурина можно объяснить использованием в данном случае иного, нежели в других пазырыкских текстилях, растительного красильного сырья, например, азиатских видов марены. Состав краски этих изделий отличает их от всех остальных, проанализированных на сегодняшний день, пазырыкских текстилей (главным образом, из погребений на плато Укок), для которых характерно сочетание краски растительного и животного происхождения, и сближает с образцами одежды из могильников Синьцзяна, в частности, речь идет о красных полосах юбок из могильника Шампула, а также фрагментах красных и шерстяных тканей из находок в оазисе Джумбулак. Синьцзянский текстиль из синхронных пазырыкских памятников окрашен в основном растительными красителями, иногда с небольшим количеством кармина или кермеса. Единичные фрагменты ткани, в которых преобладают красители животного происхождения, авторы исследования относят к импортным и престижным вещам. Кроме того, шерстяные ткани из «царских» пазырыкских курганов вытканы исключительно из тонкой овечьей шерсти и пуха, так же как и шерстяные ткани, найденные в оазисах Синьцзяна, где образцы с примесью грубой ости единичны, a преобладает тонкая кашемировая шерсть. По мнению авторов исследования, кашемир получали от местных коз, занимавших одно из ведущих мест в составе стада синьцзянских скотоводов. Полосы полихромного шерстяного гобелена на юбке из второго Пазырыкского кургана, по мнению Э. Барбер, очень близки по способу тканья и узору такой же гобеленовой ткани на юбке из могильника Зангхалук (Черчен). Помимо сходства в составе сырья, краски и видах плетения, можно говорить об идентичности предметов одежды: шерстяных юбок, сшитых из горизонтальных полос ткани, рубах с длинным рукавом, отделанных тесьмой и шнуром, штанов. Идентичность этой части костюма, а также еще некоторых его деталей (плетенных из шерстяных ниток поясов шнурок с кистями, войлочных сапог-чулок с раструбом) может служить доказательством того, что женский наряд из второго Пазырыкского кургана мог быть изготовлен в Синьцзяне. Как он попал к женщине, захороненной в Горном Алтае? Возможно, она была родом из какого-то синьцзянского оазиса, например, Черчена или Субаши. С другой стороны, из синьцзянских оазисов могла быть получена только одежда. Можно 6ыло бы предположить, что весь пазырыкский текстиль происходит из Синьцзяна, где существовали благоприятные природно-климатические условия как для текстильного производства (т.е. оазисный образ жизни при развитом скотоводстве), так и для окрашивания. А главное, на археологических памятниках Синьцзяна очень часто находят то, чего нет на пазырыкских, - материальные свидетельства существования прядения, ткачества и шитья – многочисленные глиняные и деревянные пряслица, нередко вместе с деревянным веретеном, на котором намотаны шерстяные нитки, клубки шерсти, сумочки с лоскутками и т.п. Но мы уже отмечали разницу в составе красителей, а, кроме того, в Синьцзяне пока не встречены апплицированные войлоки, шубы, украшенные цветным мехом и кожаными аппликациями, петельчатые ткани и некоторые другие текстильные изделия, которые постоянно присутствуют в пазырыкских погребениях. Как уже отмечалось, удивительное сходство прослеживается, главным образом, в тканой и войлочной одежде. Все это может свидетельствовать о том, что источник окрашенного текстиля, фасонов сшитой из него одежды был, вероятно, общим для жителей Синьцзяна и Горного Алтая — это их исконная родина, места, из которых они пришли в эти регионы. Речь может идти о восточных окраинах Ахемеиндской империи времен завоеваний Александра Македонского, о людях, приобщенных ко всем благам современной им цивилизации, вынужденных поки­нуть привычные места проживания. Каждый из них нашел свою природную нишу, способную обеспечить привычный образ жизни: в пустынных оазисах - земледельческо-скотоводческий, в горно-таежных долинах – скотоводческо-охотничий. Можно предположить, что в пазырыкских могилах мы находим главным образом вещи, с которыми на Алтай пришло новое население и которые не имеют отношения к (напомню, что по последним данным, полученным дендрохронологическим методом, Пазырыкские курганы и все могильники Укока существовали немно­гим более тридцати лет). Эти вещи служили одному – двум поколениям и ушли вмести с ними в иной мир.неоспоримые данные о наличии редких и дорогих привозных красителей на всем изученном пазырыкском текстиле. Этот факт можно проверить, но вряд ли его можно опровергнуть. В поисках объяснения этой реальности мы стремились высказать одну из гипотез, которая не противоречит ни археологическим свидетельствам, ни данным антропологических исследований. Однако мы совсем не считаем ее окончательным решением проблемы, поскольку «всеобщей иллюзией является вера в то, что наше сегодняшнее знание - это все, что мы можем знать вообще».